Не знаю, кто был режиссером вчерашней «прямой линии» Путина, но чувствовалась рука мастера. Это было, конечно, на порядок содержательнее, чем полеты со стерхами, поиск амфоры на дне морском и уж точно куда больше отвечало чаяниям тех, кто смотрел трансляцию.
Голос из народа, порою не слишком приятный для власти умело чередовался с домашними заготовками. Причем было ощущение, что в этих домашних заготовках президент явно хотел донести до народа что-то важное и то, что не укладывается в формат. То, что называется, скрыто у него в душе и в то же время те помыслы, которые он хотел совместить с практикой. И это он умело оставил на финал. В том явно был элемент шоу, в котором выступление суперзвезды и главный хит отодвигаются напоследок.
Сразу замечу, что славословий в адрес Путина больше в этом посте вы не найдете. Потому что жаждущие их могут открыть «Российскую газету» или посмотреть программу Киселева. У меня, между прочим, нет аллергии на них – у каждого свои задачи и свое предназначение. Просто я писал этот текст не для того, чтобы дать выход своему эмоциональному экстазу.
Главное, что должны были понять граждане России, по замыслу устроителей очередного общения с народом — что Путин почти попрощался с либерализмом, но в то же время еще не определился, куда он поведет страну. А этой «прямой линией» он явно увеличил свой отрыв от потенциальных преследователей и показал, что конкуренции среди действующих лиц в системной политике ему нет.
Еще публика должна была понять, что президент — это безусловный патриот и хочет, чтобы патриотами стали если не все, то подавляющее большинство граждан. Другое дело, что Путин высказал свою приверженность национал-капитализму. Александр Севастьянов может торжествовать. Вопрос в том, как долго. За время общения президент так и не выдал в себе комплиментарного отношения к советскому периоду и самой идее социальной справедливости. Это подтвердилось, в частности, во время ответа на вопрос сочинцев. Мол, ребята вы с Крымом не конкуренты, ибо обеспеченность публики, которая к вам поедет, разная. То есть, Сочи это уголок для богатеев. Не хватает денег на отдых там — дуй в Крым. Четче выразиться трудно.
Правда, стопроцентным либералом Путина назвать не совсем верно. Он сам заявил, что у либералов в России никогда не было много сторонников и они представляют собой немногочисленную группу революционеров. Правильнее было все же назвать либералов не революционерами, а нахлебниками революционно настроенных масс, что ярко проявилось во время массовых протестов в конце 2011 — начале 2012 года. Но Путину такие нюансы просто чужды.
Он, правда, дал понять либералам, что они ему не совсем чужие. Когда военный обозреватель «Комсомолки» Виктор Баранец сказал о «гнилых зубах либеральных хомячков», которые «вгрызаются в Россию», президент призвал к культуре дискуссии. Российские либералы должны были понять — ребята, будете плохо вести себя — отдам на растерзание народу, который лишит вас последних гнилых зубов. Все-таки либералы не чужие ему, а родную среду предать не можно никак. Хотя тому же Чубайсу о его ЦРУ-шном окружении в 90-е все же напомнил.
Аналогичным образом Путин пригрозил и чиновникам. Когда ответил на лично отобранный вопрос о расстреле какого-нибудь чиновного ворюги, как это делают в Китае. И прямо сказал, что не случайно выбрал этот вопрос. Чтобы чиновники знали о настроениях в народе и о том, кто их спасает от гнева праведного.
Правда, тут не обошлось без накладки. Путин заявил, что у нас за воровство никогда не расстреливали. Для того, чтобы правильно осмыслить сей момент, требовалось преодолеть аллергию на социальную справедливость и советский период нашей истории. И вспомнить, что в благословенный брежневский период был расстрелян заместитель министра рыбного хозяйства СССР Рытов. Но перешагнуть идеологический барьер Путин не решился.
Видимо, по той же причине президент сбился в оценке «холодной войны», не моргнув, заявив, что это определение было дано в Советском Союзе, который закрылся от стран Запада (хорошо хоть не от «цивилизованного мира»). В таком случае придется напомнить, что сам термин «холодная война» принадлежит никак не советскому руководству и даже не советскому человеку. Его впервые употребил знаменитый писатель Джордж Оруэлл в своей статье в еженедельнике «Трибьюн» 19октября 1945 года. А в официальную политическую терминологию ввел Бернард Барух, советник американского президента Трумэна в своем выступлении 16 апреля 1947 года перед палатой представителей штата Каролина. О том, что началась она с известной фултонской речи Черчилля, Путину и вовсе поминать было неприлично. Отец мировой демократии, как-никак.
Гипотетически можно допустить, что руководство страны намерено позиционировать Россию не только оплотом традиционных ценностей, но и последним бастионом либерализма. Ибо Запад, согласно президентской логике, все это похерил. И теперь России предстоит все это спасать. То есть, стать Западом в еще большей степени, чем сегодняшний Запад. Путин, конечно, понимает, что слепого копирования тут не получится. О чем и заявил, отвечая на последний вопрос из собственной папки. Об отличиях русского человека от западного. И поэтому ничего странного, что во время ответа он так и не назвал, пожалуй, главное отличие – тягу к справедливости, которая для русских всегда была вые закона. И на чем, собственно, держалась наша литература классическая и отчасти современная. Ибо закон – это рубеж классической западной идеологии, через который перешагнуть не может даже Путин.
