graffik в Долгий путь от ДЖАЛЛО до ИРИНЫ ДЕМИК (часть 1)1
В ночь с 8 на 9 мая посмотрел “Голая девушка убита в парке”. Фильм никак не связан с Днем Победы. Но я почему-то выбрал именно его. Может, начало, снятое в черно-белом цвете – повлияло…
Молчаливый эсэсовец готовит взрывное устройство, рядом с ним на полу – связанные по рукам и ногам, женщина и ребенок; параллельно – идут кадры военной хроники (серое небо с летящими самолетами); в комнату заходит молодая черноволосая девушка; эсэсовец закрывает коробочку с бомбой; сделав дело, немец и девушка уходят; взрывное устройство тикает, за окном разрываются снаряды; те, что в комнате, обречены; женщина отползает вместе с мальчиком в самый дальний угол, накрывает ребенка своим телом, взрыв.
Фильм легко мог обойтись без этого поверхностного упоминания войны. Потому что в дальнейшем этот флешбек существенного значения не играет – разве что служит напоминанием об отвратительном прошлом героя, так что уже и не жалко его, и говоришь себе: поделом!
Итальянцы сняли великое множество фильмов в жанре джиало. Королем жанра, по праву, считается Дарио Ардженто, который за период с 1970 по 1985 – выдал восемь крепких фильмов со своим твердым почерком, философией, визуальным рядом и динамичной музыкой группы “Гоблин”. Своего рода – квинтэссенция жанра. После Ардженто снимать уже было тяжело. Да и сам он в своих дальнейших работах в чем-то опростился – стал подстраиваться под Голливуд и уходить дорогой, близкой к той, который идут производители слешеров и, вообще, фильмов ужасов.
А первым был Марио Бава, который снял в 1963 году “Девушка, которая слишком много знала” – картину, вдохновленную произведениями Хичкока: именно с нее принято вести отсчет всем последующим фильмам в этом жанре. Также как в случае Дарио Ардженто - джиало в творчестве Марио Бава занимает большое место. Из других крупных режиссеров, кто попробовал себя в этом жанре – Лучио Фульчи. А так – много, кто снимал подобное кино. Не у всех оно получалось.
Есть еще американский слешер – с его кровавыми реками, маньяками и жертвами, как правило, глупыми и очень молодыми. На первый взгляд может показаться, что там все так же и все то же. И там и тут режут – и там и тут кричат. Это в корне не верно. Все-таки – слешер вышел из джиало.
"Кроваво-красное" (Profondo Rosso), режиссер Дарио Ардженто
Джиало – это не детектив, не триллер и не полицейское кино. Хотя и тут тоже заняты поисками убийцы; но в отличие от того же детектива, где мы с нетерпением ждем разгадки – в джиало, как правило, мы с нетерпением ждем, как будет подано очередное убийство. Этот процесс превращается в кровавый, завораживающий театр; тут важен антураж. И даже если логика пострадает – зритель простит.
Обязательная вещь для джиало – это убийца, одетый в черное. Обязательные атрибуты одежды – плащ, шляпа, перчатки: все кожа. Хотя зачастую – режиссер ограничивается какими-то деталями. Как правило, убийца в черном не появляется в кадрах целиком: наиболее часто используемый кадр – рука с занесенным ножом. Также излюбленный прием – это заставить зрителя идентифицировать себя с убийцей: мы видим жертву - и как бы вместе с убийцей наносим ей удары чем-то острым. В основном – это нож или бритва. Не припомню – было ли еще что-то (на ум приходит фильм Марио Бавы “Кровавый рассвет”, где убийца проткнул копьем трахающуюся парочку). Бритва – считается более стильным орудием. Популярны кадры – где режущая часть бритвы медленно отходит от пластиковой ручки, капельки света падают на нее и отражаются на лезвии. Если говорить о самом убийце – его можно показать со спины (так, чтобы лица не было видно); хотя если на лице маска – показывать можно все, что угодно. Но варианты с маской редко встречаются. Поэтому – в основном, это все-таки определенные части тела. После рук – вторые по популярности – ноги; обычно – это кадры, где ноги неизвестного нам человека стучат по мостовой в новых (как правило), начищенных до блеска черных ботинках. Кадры с глазами убийцы – также считаются хорошим тоном.
Не важно, что показывать – главное, чтобы личность убийцы оставалась неизвестной до конца фильма.
Убийство в джиало должно выглядеть стильно. И тут дело не в кровавых кадрах: важно – как сцена убийства обставлена. Атмосфера кадра важна. Этому создатели джиало научились у своих предшественников – снимавших готические фильмы с элементами ужаса. А те, в свою очередь, не обошлись без великого Эдгара Алана По: атмосфера его рассказов проникла в жанр готического кино – а уж оттуда прямиком в джиало. Что я имею в виду? Например, кот, который странным образом каждый раз оказывается на месте преступления (фильм “Семь шалей из желтого шелка”). Или женщина, которая разрушает часть стены в доме мужа и находит там скелет (фильм Лучио Фульчи “Семь нот в тишине”). Как видите, важен элемент необычного. Убийца, как правило, поступает изощренно – добавляя этим лишний густой мазок в общую картину гипнотического ужаса (часто героев джиало мучают кошмары, замешанные на подсознании; фобии и комплексы – корнями уходящие в детство; психоанализ тут всему головой – но не будем ударяться в эти дебри, потому что – боюсь – не выползнем из них).
"Инферно" (Inferno), режиссер Дарио Ардженто
Если в двух третях джиало – убивает человек (псих он или вполне себе респектабельный джентельмен – не имеет значения), то вот в некоторых картинах Дарио Ардженто убийства сопровождаются мистическим вмешательством зверей или тех же людей, но уже никак не связанных с сюжетом. Например, собака поводыря, вдруг ни с того ни с сего кидающаяся на своего хозяина и перегрызающая ему горло (фильм “Суспирия”). Или – продавец, выбегающий из ночного ларька и убивающий старика тесаком, которым до этого вполне себе спокойно рубил мясо на продажу (фильм “Инферно”). В последнем случае – это настолько неожиданно, что на первый взгляд выглядит каким-то помешательством (психоз, вызванный полнолунием или чем там еще). Человек, который несется на всех порах, разбрызгивая воду и размахивая огромным тесаком - человек, которого никто не ждал – у зрителя, по крайней мере, вызывает кроме страха еще и комическое чувство.
В фильмах Ардженто этот визуальный фонтан наслаждения – аттракцион ужаса - достиг своего апогея. Даже этот бегущий продавец мяса – появляется не случайно. Ардженто открыто дает понять, что зло может скрываться где угодно: чаще оно иррационально и не линейно, оно может вселиться в каждого, кто окажется под боком. Таким образом, фигура убийцы с ножом отходит на второй план. Он просто пешка в руках зла, и если этой пешки не оказывается рядом в нужный момент – зло убивает руками других. Например, когда нужно срочно избавиться от свидетеля преступления или от самого следователя, который очень близко подошел к разгадке. И тут на помощь могут прийти даже кошки – как в том же фильме “Инферно”: девушка поднимается на чердак, и на нее набрасываются эти сорвавшиеся с катушек мохнатые шипящие твари, начинают терзать. По-моему все это объяснялось полнолунием, типа от луны такая злость. Когда человек с тесаком мчался к старику-инвалиду, терзаемому крысами – луна как огромная желтая монета висела на небе. В любом случае – они все становятся на время пешками, исполнителями: кошки, крысы, продавец ночного ларька, собака поводыря. Ведь существует высшее зло, говорит нам Дарио Ардженто, которое управляет этим балетом убийств.
"Птица с хрустальным оперением" ( L'Uccello Dalle Piume Di Cristallo), режиссер Дарио Ардженто
Все дороги ведут к Ардженто. Его фильмы – пример гармоничного буйства красок, насыщенные в меру кровавыми и непонятными убийствами. Иногда даже становится не важна причина убийства. Это – как картины импрессионистов. Некоторые из них гипнотизируют своей оторванностью от жизни и безумным темпераментом, выраженном в цвете – как у Ваг Гога. Поэтому не удивляйтесь – если мотив убийства в некоторых джиало выступает порой в роли какого-то хичкоковского макгафина.
Не помню – чтобы фильмы Ардженто страдали этим. А так – часто попадаются картины с хромающей логикой. Но если фильмы сколочены лихо - к концу просмотра зрители не испытывают разочарования. Фильмы красивы своим визуальным рядом и той поэзией убийств и загадочности, которая (уже даже после того как картина отсмотрена) зовет вернуться к ним снова и снова. Хотя такие фильмы Ардженто, как – “Птица с хрустальным оперением”, “Кошка о девяти хвостах”, “Четыре мухи на сером вельвете” - это вполне себе классическое джиало, где зло вполне себе ходит-бродит в физической личине – вполне рационально и вполне наказуемо.
Кстати, расследование, как правило, проводит не представитель закона, а человек, заинтересованный лично в поимке убийцы. Музыкант, художник, фотограф – творческие все профессии. Иногда ему помогает второй человек - как правило, свидетель убийства, часто – не совсем полноценный: слепой или глухой. Хотя – это все уже детали, и их присутствие вовсе не обязательно: тут правит бал богатая фантазия режиссера и его любовь к литературе.
Обычный портативный магнитофон – очень популярный “персонаж” фильмов джиало. Крупные планы, где зрителю показывают, как крутятся сердечники с намотанной на них пленкой – фирменный знак многих фильмов. Иногда голос – это последнее, за что можно ухватиться. Птичьи голоса, записанные на пленку (фильм Ардженто “Птица с хрустальным оперением”), в конце концов, выводят главного героя на след убийцы. Кроме магнитофона – это могут быть картины и зеркала. Тот же Ардженто очень хорошо сыграл на этом образе: в его шедевре “Кроваво-красный” джазовому музыканту весь фильм не дает покоя странная картина, которую он видел на стене в квартире, где произошло убийство. Картина таинственным образом исчезает. На самом же деле – как потом выяснится – музыкант увидел лицо убийцы в зеркале.
"Дом на краю кладбища", режиссер Лучио Фульчи
Такие детали – это элементы стиля. Они одновременно и украшают, и запутывают, и делают все, чтобы многие фильмы (мы сейчас говорим конкретно про жанр джиало) выглядели, как хорошие литературные произведения. Кино и литература – при всем различие творческого процесса, их создающего – одного поля ягоды. Хороший фильм – всегда в чем-то литературен. Изощренность подачи материала – всегда работает на создание атмосферы. Знаменитая рука из хичкоковских фильмов, которая тянется к дверной ручке – уже давно превратилась в штамп, но вплетенная в общую, грамотно выстроенную картину страха, она всегда будет уместна. Под рукой мастера – (даже) штамп выстреливает.
Если уж заговорили об атмосфере, не могу не упомянуть фильм Лучио Фульчи “На краю кладбища”. Не совсем джиало, но его хочется привести, как пример кино, пронизанного литературными аллюзиями и поэтической атмосферой ужаса. В первую очередь – это Генри Джеймс, его знаменитый “Поворот винта”, строки из которого Фульчи цитирует в конце фильма. Аллюзия это скорей угадывается – чем насаждается режиссером. Многие критики вообще считают, что весь фильм – плод воображения мальчика.
Начинается “Дом на краю кладбища” вполне себе в манере джиало – рука с ножом, убивающая двух молодых любовников. Ну и конечно – характерные для Фульчи чудовищные, кровавые потоки из ран. Какое-то время ждешь и надеешься, что появление таинственного человека с ножом станет ключевым – но весь фильм постепенно скатывается в воронку ужаса (жанр, особенно полюбившийся Фульчи в конце 80-х, от которого он уже не отходил до самой смерти). Мне же кажется, что ключевой в этом фильме является большая черно-белая фотография, на которую долго и пристально смотрит красивый маленький мальчик с поразительно взрослыми глазами. Фотография буквально гипнотизирует его. Мальчик видит в ней то, чего, по мнению взрослых, там быть не может: девочку в окне, которая предостерегает мальчика об опасности, просит его не въезжать вместе с родителями в их новый дом.
Заканчивается фильм не менее удивительно и странно. И цитата из Генри Джеймса, звучащая в конце, и весь визуальный ряд фильма - повергают зрителя во что-то призрачное, может никогда не существовавшее. Но увидеть это, почувствовать – это как попасть в мир замечательной книги, попасть в чей-то сон.
Хотя если подходить к этому фильму не с позиций жанра – а с позиций обычной жизненной логики, то его можно уличить в ряде нелогичных вещей. Самая важная, наверное, та – что этот таинственный доктор Фройдстин, чье лицо покрыто чем-то напоминающим расплавленную кожаную маску, не мог столько лет просидеть в подвале своего дома и остаться незамеченным. Тот факт, что все его считали давно похороненным – ни в коем образе не объясняет такое затишье. Только вот у жильцов, поселяющих на время в этом доме – крыша едет: предыдущая парочка – плохо кончила: он – сошел с ума, убил свою жену, а сам повесился. Теперь новая семья приехала. Такая вот петрушка.
Фильм увлекает как вихрь и кружит тебя, и тебе красиво – эстетически приятно находится в нем зрительно. Почерк режиссера завораживает – и после просмотра остается приятное послевкусие, даже в чем-то непонятное. И такие вещи, как двери, которые почему-то именно сейчас, когда мальчику надо убежать из подвала, странным образом заклинило – уходят на задний план. Просмотр такого кино, чарующего своей магией, зависит еще во многом от подготовленности самого зрителя – от его диапазона фантазии, от его вкусов, наконец. Среди моих знакомых есть много людей, которые в принципе не выносят показ насилия на экране.
Дарио Ардженто
Я же люблю фильмы и книги в большей степени не за то, о чем там рассказано, а как. Поэтому всегда влюбляюсь в красиво сделанное кино – будь то красота насилия или красота любви. В любом случае – это всегда выдуманная реальность. Просто в какую-то реальность хочется погрузиться – а в какую-то нет. Это как сны: мы их видим, и все. А хорошо нам в них, или хочется побыстрее убежать – проснуться – это дело второе. Главное – что все сны оставляют впечатление чего-то нереального и память – о чарующем и запредельном.
Поэтому у джалло, снятому не банально – всегда больше шансов понравится зрителю.
Это – стиль. Это литература. Это чувство меры и чувство прекрасного. Это цитаты, которые режиссер сознательно или по интуиции, оставляет тут и там. То, что помогает ему создать не банальную историю, атмосферную. Проблема в том, чтобы зритель был подготовлен к этому. Культурные коды – штука такая. Одна сторона дает – вторая принимает.
Дальше – все зависит от таланта режиссера. Кто-то уходит в сугубо визуальный ряд и творит симфонию ужаса, как ему душа нашепчет. Кто-то, не обладая большими талантами, пытается следовать схеме – так что бы зритель, какой-никакой, а катарсис небольшой в конце испытал.
И название. В джалло – они, как правило, длинные, с эпитетами, и дарят пищу для размышлений – некоторые хоть в отдельную рамку вставляй, мазки изящной словесности: “Кошка о двух хвостах”, “Птица с хрустальным оперением”, “Сердце с губами”, “Странный порок госпожи Уорд”, “Аромат дамы в черном”, “Короткая ночь хрустальных кукол”, “Ящерица в женской коже”, “Четыре мухи на сером вельвете”… Продолжать можно бесконечно.
Иногда, правда – кроме названия ничем больше фильм удивить не способен. Но и этого уже бывает достаточно, чтобы зрителя в кинотеатр затащить: увидел человек, скажем, на афише – “Нагая девушка убита в парке” и побежал билет покупать. Неважно – что девушка эта появляется только на 52 минуте. Деньги-то уже в кассе…
2
Я для того так много написал, чтобы вы потом смогли почувствовать разницу между шедеврами и такими фильмами, как “Голая девушка убита в парке”. Фильм – не плохой. Начинать с него – знакомство c жанром джалло не стоит, но, уже будучи чуть искушенным – почему бы и не посмотреть?
"Голая девушка убита в парке" (Ragazza tutta nuda assassinata nel parco)
В этом фильме нет присутствия иррационального зла – как в фильмах Ардженто. Он – не настолько кровав, как у Фульчи. Там вполне все логично, просто и без особых изысков. Музыка – например – вполне себе дополняющая кадры. Она не запоминается – но вполне себе не плохо существует на ряду со всем остальным. Музыка в итальянских картинах – редко, когда бывает плохой – точнее никогда. Чаще фильм проходит незамеченным – а музыка западает в душу.
Где-то после 30-й минуты в фильм врывается немного готическая атмосфера: вместо замка или родового поместья – богатый дом за чертой города, окруженный лесами и пастбищами; немой конюх c цыганскими чертами лица; женская рука, задергивающая штору в окне – на пальцах перстни, свет солнца играет на них; слуги (семейная пара), словно явившиеся из викторианской эпохи; наконец – лошади, на которых любит ездить старшая дочь – и запах надвигающегося секса. Все это настраивало и уже начинало интриговать – но, увы, никаких тебе скелетов в шкафу, никаких тайн – а жаль.
Как я уже упомянул - в начале фильма нам показывают дела давно минувших дней.
Дальше – все в цвете.
На аттракционе “Поезд-призрак” в Луна-парке убит стареющий бизнесмен Иоганн Валленбергер. Самым странным во всем этом является то, что накануне утром убитый застраховал себя на один миллион долларов – поэтому Страховая компания направляет своего лучшего детектива Криса Байера, который втирается в доверие к младшей дочере убитого.
Еще до того как они знакомяться – мы узнаем, что девушку терроризируют телефонными звонками, где намекают, что она замешена в убийстве, угрожают и все такое прочее. Поэтому не мудрено, что девушка сперва принимает подсевшего к ней молодого человека за одного их тех, кто нарушает ее покой. К тому же она постоянно видит человека с русыми волосами, который следит за ней. Обо всем этом она рассказывает своему новому знакомому.
Само собой между ними вспыхивает любовь – и они едут в тот чудный дом за городом, о котором я уже упомянул до этого.
Ирина Демик - в роли вдовы и Адольфо Чели - в роли инспектора
Кроме конюха, слуг и старшей дочери – в доме живет привлекательная вдова (ее исполняет Ирина Демик) Надо сказать, что актриса, играющая ее, не намного старше своих дочерей по фильму. Не скажу, чтобы она уж очень хорошо играла – она просто красива своей еврейской красотой, соблазнительна и желанна. Когда вдова поворачивается к страховому агенту Крису Бэйкеру спиной, мы видим ее обнаженное тело; почти на всю спину – овал нежной незагорелой кожи на фоне платья. Не чувствуется, что вдова очень убита горем – она часто прикладывается к бутылке и разговаривает с портретом своего убитого мужа.
Старшая дочь – сразу же по приезду – начинает намекать агенту, что она бы не прочь переспать с ним. Сестру это злит – а рыжеволосая бестия смеется. Мнение самого агента по этому поводу оставалось не ясным – пока он как-то ночью не увидел ее, голую, в объятиях конюха: то, как она себя вела в этот момент, говорило о ее ненасытном темпераменте. Если женщина сама предлагает себя – почему бы не воспользоваться?
Что касается младшей сестры – то в первый же день приезда она падает в обморок: выясняется, что девушка страдает неизлечимым пороком сердца. Все остальные дни она почти не встает с постели. Тем временем старшая дочь зовет Криса Байера на конную прогулку – конюх безмолвно смотрит на них сквозь ветки деревьев. Расставаясь, девушка говорит, что у нее есть некая информация об отце, которой она хочет поделиться. Ночью – они встречаются в одной из комнат большого дома и занимаются любовью на полу. Горит камин.
На утро девушку находят убитой: она лежит на животе, голая, среди парковой листвы – и ее апетитные белые ягодицы с капельками росы так печальны и так по-прежнему желанны. Собственно, то, о чем было заявлено в названии – нагая девушка убита в парке. В кулаке у нее находят пуговицу. Крис уверен – что она принадлежит конюху.
Да – забыл сказать: на момент приезда страхового агента в доме убитого бизнесмена уже находился инспектор полиции. Ему-то Крис и намекает на немого. Полицейский качает головой: листья, голая женщина, пуговица на ладони… Воронка убийcтв начинает расширяться.
Как-то вечером во всем доме гаснет свет. Женщина-прислуга спускается в подвал, чтобы проверить пробки – там ее поджидает неизвестный с бритвой в руках.
Зачем нужна была это убийство – понять сложно. Только для нагнетания атмосферы если – ну ладно.
Вдова тем временем пьянствует по тихоньку, продолжая попутно беседовать с портретом мужа. Даже вальсирует. А один раз демонстративно швыряет бокал в сторону (сама захотела или задумка режиссера – в любом случае, слишком вычурно и штамповано). Она не так распущена, как ее старшая дочь – но ее пьяные губы как-то раз настигают страхового агента. Вышел конфуз – младшая дочь не во время появилась в проеме двери. Но она в своем больном призрачном состоянии, ей бы добраться до кровати. Чувствуется, что Крис и тут не против, приложится к женскому телу. Они напиваются вместе с вдовой (сцена, когда они вдвоем, наклюкавшиеся, ползут на четвереньках по лестнице, ужасна в своей актерской игре) – а потом агент запирается в туалете, почувствовав тошноту. Секса не будет.
Вдова остается одна. Ночь. За окном – непогода. По дому ходит некто – похожий на ее мужа. От страха женщина выбегает на открытый балкон террасы, где перила в одном месте шатаются. Призрак мужа преследует ее. Свет молний озаряет его фигуру – и бедная пьяная женщина, облокотившись на специально кем-то расшатанные перила, падает вниз.
Тут я прерву такое подробное описание.
Во-первых, оно грешит непоследовательностью. Во-вторых - это не так важно.
Важнее знать, что пока происходят все эти события в доме – зрителю время от времени показывают ноги мужчины в серых брюках. Это может быть кадр – где он стоит в парке на фоне дома, или идет, постукивая тростью.
Также в фильме присутствует некая блондинка, которую мы видим только в начале и уже ближе к концу. В начале фильма она сталкивается с Крисом в кафе, куда он пришел с младшей дочкой убитого бизнесмена. Они здороваются. Официантка и агент узнают друг друга.
Я тут подумал, что если убрать всю эти намеки на готику, все эти характерные для джалло признаки – из этого сценария получился бы неплохой нуар, что-нибудь в духе “Двойной страховки”. Инспектор полиции и страховой агент расследуют уголовное дело, каждый в своих целях. Но если полиции важно просто найти убийцу, кем бы он ни был – то цель страхового агента доказать, что в убийстве замешан кто-то из родственников.
Я бы не сказал, что фильм смотрится скучно. Он не так интересен визуально, но поражает своим сценарием, который – повторюсь – сколочен лихо. Тема нацистского прошлого одного из героев – дает о себе знать в сцене, где красивая Ирина Демик мечется по дому, спасаясь от призрака, и открывая очередную дверь – попадает в комнату, где на полу сидят связанные женщина и мальчик. Монтаж бьет в лоб. Пазлы сошлись – но (повторюсь) можно было бы и без упоминания Второй Мировой Войны обойтись. Психологически это никак не отражается на фильме.
Зато меня порадовала шутка режиссера в одной из сцен фильма. Страховой агент и дочь убитого бизнесмена гуляют в парке аттракционов. Воспоминания о мужчине с русыми волосами преследуют ее и здесь. А вот и он леког на помине: мы видим, как этот мужчина прицеливается, чтобы выстрелить. Напряжение нагнетается за счет монтажа – кадры постоянно сменяют друг друга: то убийца – то его жертва. Девушка, естественно, ни о чем не подозревает. А потом – хлоп! – выстрел. Дальше нам показывают кадр, где мужчина с русыми волосами стоит, лениво облокотившись на стойку тира. Не знаю, как вам – мне такой ход понравился.
Один момент в фильме точно невнятный: тот самый, когда во всем доме гаснет свет, и будущая жертва таинственного убийцы спускается в подвал. Посмотрев фильм до конца – эта сцена вызвала у меня недоумение: тот, кто убил женщину (точнее – убивал на протяжении всего фильма) просто физически не мог это сделать.
В фильме много таких обманок, которые вводят в заблуждение – и это хорошо. Когда смотришь – и личность убийцы кажется еще более далекой от понимания. Главное – в нужное место зашвырнуть эту приманку. Как, например, кадр с магнитофоном: с правой стороны к нему тянется женская рука с телефонной трубкой, в то время, как другая нажимает на старт – и пресловутые сердечники начинают крутиться, и записанный на пленку мужской голос начинает угрожать девушке – застывшей от страха на том, другом конце телефона.
Дань уважению жанру – тень мужчины, встающая за шторой: шляпа, плащ – все при нем. Из-за плохого освещения нам не видно лицо – но едва край шторы задирается больше чем надо – младшая дочь убитого бизнесмена падает в обморок. Это самое начало фильма – еще до ее знакомства со страховым агентом.
(окончание следует)
В ночь с 8 на 9 мая посмотрел “Голая девушка убита в парке”. Фильм никак не связан с Днем Победы. Но я почему-то выбрал именно его. Может, начало, снятое в черно-белом цвете – повлияло…
Молчаливый эсэсовец готовит взрывное устройство, рядом с ним на полу – связанные по рукам и ногам, женщина и ребенок; параллельно – идут кадры военной хроники (серое небо с летящими самолетами); в комнату заходит молодая черноволосая девушка; эсэсовец закрывает коробочку с бомбой; сделав дело, немец и девушка уходят; взрывное устройство тикает, за окном разрываются снаряды; те, что в комнате, обречены; женщина отползает вместе с мальчиком в самый дальний угол, накрывает ребенка своим телом, взрыв.
Фильм легко мог обойтись без этого поверхностного упоминания войны. Потому что в дальнейшем этот флешбек существенного значения не играет – разве что служит напоминанием об отвратительном прошлом героя, так что уже и не жалко его, и говоришь себе: поделом!
Итальянцы сняли великое множество фильмов в жанре джиало. Королем жанра, по праву, считается Дарио Ардженто, который за период с 1970 по 1985 – выдал восемь крепких фильмов со своим твердым почерком, философией, визуальным рядом и динамичной музыкой группы “Гоблин”. Своего рода – квинтэссенция жанра. После Ардженто снимать уже было тяжело. Да и сам он в своих дальнейших работах в чем-то опростился – стал подстраиваться под Голливуд и уходить дорогой, близкой к той, который идут производители слешеров и, вообще, фильмов ужасов.
А первым был Марио Бава, который снял в 1963 году “Девушка, которая слишком много знала” – картину, вдохновленную произведениями Хичкока: именно с нее принято вести отсчет всем последующим фильмам в этом жанре. Также как в случае Дарио Ардженто - джиало в творчестве Марио Бава занимает большое место. Из других крупных режиссеров, кто попробовал себя в этом жанре – Лучио Фульчи. А так – много, кто снимал подобное кино. Не у всех оно получалось.
Есть еще американский слешер – с его кровавыми реками, маньяками и жертвами, как правило, глупыми и очень молодыми. На первый взгляд может показаться, что там все так же и все то же. И там и тут режут – и там и тут кричат. Это в корне не верно. Все-таки – слешер вышел из джиало.
"Кроваво-красное" (Profondo Rosso), режиссер Дарио Ардженто
Джиало – это не детектив, не триллер и не полицейское кино. Хотя и тут тоже заняты поисками убийцы; но в отличие от того же детектива, где мы с нетерпением ждем разгадки – в джиало, как правило, мы с нетерпением ждем, как будет подано очередное убийство. Этот процесс превращается в кровавый, завораживающий театр; тут важен антураж. И даже если логика пострадает – зритель простит.
Обязательная вещь для джиало – это убийца, одетый в черное. Обязательные атрибуты одежды – плащ, шляпа, перчатки: все кожа. Хотя зачастую – режиссер ограничивается какими-то деталями. Как правило, убийца в черном не появляется в кадрах целиком: наиболее часто используемый кадр – рука с занесенным ножом. Также излюбленный прием – это заставить зрителя идентифицировать себя с убийцей: мы видим жертву - и как бы вместе с убийцей наносим ей удары чем-то острым. В основном – это нож или бритва. Не припомню – было ли еще что-то (на ум приходит фильм Марио Бавы “Кровавый рассвет”, где убийца проткнул копьем трахающуюся парочку). Бритва – считается более стильным орудием. Популярны кадры – где режущая часть бритвы медленно отходит от пластиковой ручки, капельки света падают на нее и отражаются на лезвии. Если говорить о самом убийце – его можно показать со спины (так, чтобы лица не было видно); хотя если на лице маска – показывать можно все, что угодно. Но варианты с маской редко встречаются. Поэтому – в основном, это все-таки определенные части тела. После рук – вторые по популярности – ноги; обычно – это кадры, где ноги неизвестного нам человека стучат по мостовой в новых (как правило), начищенных до блеска черных ботинках. Кадры с глазами убийцы – также считаются хорошим тоном.
Не важно, что показывать – главное, чтобы личность убийцы оставалась неизвестной до конца фильма.
Убийство в джиало должно выглядеть стильно. И тут дело не в кровавых кадрах: важно – как сцена убийства обставлена. Атмосфера кадра важна. Этому создатели джиало научились у своих предшественников – снимавших готические фильмы с элементами ужаса. А те, в свою очередь, не обошлись без великого Эдгара Алана По: атмосфера его рассказов проникла в жанр готического кино – а уж оттуда прямиком в джиало. Что я имею в виду? Например, кот, который странным образом каждый раз оказывается на месте преступления (фильм “Семь шалей из желтого шелка”). Или женщина, которая разрушает часть стены в доме мужа и находит там скелет (фильм Лучио Фульчи “Семь нот в тишине”). Как видите, важен элемент необычного. Убийца, как правило, поступает изощренно – добавляя этим лишний густой мазок в общую картину гипнотического ужаса (часто героев джиало мучают кошмары, замешанные на подсознании; фобии и комплексы – корнями уходящие в детство; психоанализ тут всему головой – но не будем ударяться в эти дебри, потому что – боюсь – не выползнем из них).
"Инферно" (Inferno), режиссер Дарио Ардженто
Если в двух третях джиало – убивает человек (псих он или вполне себе респектабельный джентельмен – не имеет значения), то вот в некоторых картинах Дарио Ардженто убийства сопровождаются мистическим вмешательством зверей или тех же людей, но уже никак не связанных с сюжетом. Например, собака поводыря, вдруг ни с того ни с сего кидающаяся на своего хозяина и перегрызающая ему горло (фильм “Суспирия”). Или – продавец, выбегающий из ночного ларька и убивающий старика тесаком, которым до этого вполне себе спокойно рубил мясо на продажу (фильм “Инферно”). В последнем случае – это настолько неожиданно, что на первый взгляд выглядит каким-то помешательством (психоз, вызванный полнолунием или чем там еще). Человек, который несется на всех порах, разбрызгивая воду и размахивая огромным тесаком - человек, которого никто не ждал – у зрителя, по крайней мере, вызывает кроме страха еще и комическое чувство.
В фильмах Ардженто этот визуальный фонтан наслаждения – аттракцион ужаса - достиг своего апогея. Даже этот бегущий продавец мяса – появляется не случайно. Ардженто открыто дает понять, что зло может скрываться где угодно: чаще оно иррационально и не линейно, оно может вселиться в каждого, кто окажется под боком. Таким образом, фигура убийцы с ножом отходит на второй план. Он просто пешка в руках зла, и если этой пешки не оказывается рядом в нужный момент – зло убивает руками других. Например, когда нужно срочно избавиться от свидетеля преступления или от самого следователя, который очень близко подошел к разгадке. И тут на помощь могут прийти даже кошки – как в том же фильме “Инферно”: девушка поднимается на чердак, и на нее набрасываются эти сорвавшиеся с катушек мохнатые шипящие твари, начинают терзать. По-моему все это объяснялось полнолунием, типа от луны такая злость. Когда человек с тесаком мчался к старику-инвалиду, терзаемому крысами – луна как огромная желтая монета висела на небе. В любом случае – они все становятся на время пешками, исполнителями: кошки, крысы, продавец ночного ларька, собака поводыря. Ведь существует высшее зло, говорит нам Дарио Ардженто, которое управляет этим балетом убийств.
"Птица с хрустальным оперением" ( L'Uccello Dalle Piume Di Cristallo), режиссер Дарио Ардженто
Все дороги ведут к Ардженто. Его фильмы – пример гармоничного буйства красок, насыщенные в меру кровавыми и непонятными убийствами. Иногда даже становится не важна причина убийства. Это – как картины импрессионистов. Некоторые из них гипнотизируют своей оторванностью от жизни и безумным темпераментом, выраженном в цвете – как у Ваг Гога. Поэтому не удивляйтесь – если мотив убийства в некоторых джиало выступает порой в роли какого-то хичкоковского макгафина.
Не помню – чтобы фильмы Ардженто страдали этим. А так – часто попадаются картины с хромающей логикой. Но если фильмы сколочены лихо - к концу просмотра зрители не испытывают разочарования. Фильмы красивы своим визуальным рядом и той поэзией убийств и загадочности, которая (уже даже после того как картина отсмотрена) зовет вернуться к ним снова и снова. Хотя такие фильмы Ардженто, как – “Птица с хрустальным оперением”, “Кошка о девяти хвостах”, “Четыре мухи на сером вельвете” - это вполне себе классическое джиало, где зло вполне себе ходит-бродит в физической личине – вполне рационально и вполне наказуемо.
Кстати, расследование, как правило, проводит не представитель закона, а человек, заинтересованный лично в поимке убийцы. Музыкант, художник, фотограф – творческие все профессии. Иногда ему помогает второй человек - как правило, свидетель убийства, часто – не совсем полноценный: слепой или глухой. Хотя – это все уже детали, и их присутствие вовсе не обязательно: тут правит бал богатая фантазия режиссера и его любовь к литературе.
Обычный портативный магнитофон – очень популярный “персонаж” фильмов джиало. Крупные планы, где зрителю показывают, как крутятся сердечники с намотанной на них пленкой – фирменный знак многих фильмов. Иногда голос – это последнее, за что можно ухватиться. Птичьи голоса, записанные на пленку (фильм Ардженто “Птица с хрустальным оперением”), в конце концов, выводят главного героя на след убийцы. Кроме магнитофона – это могут быть картины и зеркала. Тот же Ардженто очень хорошо сыграл на этом образе: в его шедевре “Кроваво-красный” джазовому музыканту весь фильм не дает покоя странная картина, которую он видел на стене в квартире, где произошло убийство. Картина таинственным образом исчезает. На самом же деле – как потом выяснится – музыкант увидел лицо убийцы в зеркале.
"Дом на краю кладбища", режиссер Лучио Фульчи
Такие детали – это элементы стиля. Они одновременно и украшают, и запутывают, и делают все, чтобы многие фильмы (мы сейчас говорим конкретно про жанр джиало) выглядели, как хорошие литературные произведения. Кино и литература – при всем различие творческого процесса, их создающего – одного поля ягоды. Хороший фильм – всегда в чем-то литературен. Изощренность подачи материала – всегда работает на создание атмосферы. Знаменитая рука из хичкоковских фильмов, которая тянется к дверной ручке – уже давно превратилась в штамп, но вплетенная в общую, грамотно выстроенную картину страха, она всегда будет уместна. Под рукой мастера – (даже) штамп выстреливает.
Если уж заговорили об атмосфере, не могу не упомянуть фильм Лучио Фульчи “На краю кладбища”. Не совсем джиало, но его хочется привести, как пример кино, пронизанного литературными аллюзиями и поэтической атмосферой ужаса. В первую очередь – это Генри Джеймс, его знаменитый “Поворот винта”, строки из которого Фульчи цитирует в конце фильма. Аллюзия это скорей угадывается – чем насаждается режиссером. Многие критики вообще считают, что весь фильм – плод воображения мальчика.
Начинается “Дом на краю кладбища” вполне себе в манере джиало – рука с ножом, убивающая двух молодых любовников. Ну и конечно – характерные для Фульчи чудовищные, кровавые потоки из ран. Какое-то время ждешь и надеешься, что появление таинственного человека с ножом станет ключевым – но весь фильм постепенно скатывается в воронку ужаса (жанр, особенно полюбившийся Фульчи в конце 80-х, от которого он уже не отходил до самой смерти). Мне же кажется, что ключевой в этом фильме является большая черно-белая фотография, на которую долго и пристально смотрит красивый маленький мальчик с поразительно взрослыми глазами. Фотография буквально гипнотизирует его. Мальчик видит в ней то, чего, по мнению взрослых, там быть не может: девочку в окне, которая предостерегает мальчика об опасности, просит его не въезжать вместе с родителями в их новый дом.
Заканчивается фильм не менее удивительно и странно. И цитата из Генри Джеймса, звучащая в конце, и весь визуальный ряд фильма - повергают зрителя во что-то призрачное, может никогда не существовавшее. Но увидеть это, почувствовать – это как попасть в мир замечательной книги, попасть в чей-то сон.
Хотя если подходить к этому фильму не с позиций жанра – а с позиций обычной жизненной логики, то его можно уличить в ряде нелогичных вещей. Самая важная, наверное, та – что этот таинственный доктор Фройдстин, чье лицо покрыто чем-то напоминающим расплавленную кожаную маску, не мог столько лет просидеть в подвале своего дома и остаться незамеченным. Тот факт, что все его считали давно похороненным – ни в коем образе не объясняет такое затишье. Только вот у жильцов, поселяющих на время в этом доме – крыша едет: предыдущая парочка – плохо кончила: он – сошел с ума, убил свою жену, а сам повесился. Теперь новая семья приехала. Такая вот петрушка.
Фильм увлекает как вихрь и кружит тебя, и тебе красиво – эстетически приятно находится в нем зрительно. Почерк режиссера завораживает – и после просмотра остается приятное послевкусие, даже в чем-то непонятное. И такие вещи, как двери, которые почему-то именно сейчас, когда мальчику надо убежать из подвала, странным образом заклинило – уходят на задний план. Просмотр такого кино, чарующего своей магией, зависит еще во многом от подготовленности самого зрителя – от его диапазона фантазии, от его вкусов, наконец. Среди моих знакомых есть много людей, которые в принципе не выносят показ насилия на экране.
Дарио Ардженто
Я же люблю фильмы и книги в большей степени не за то, о чем там рассказано, а как. Поэтому всегда влюбляюсь в красиво сделанное кино – будь то красота насилия или красота любви. В любом случае – это всегда выдуманная реальность. Просто в какую-то реальность хочется погрузиться – а в какую-то нет. Это как сны: мы их видим, и все. А хорошо нам в них, или хочется побыстрее убежать – проснуться – это дело второе. Главное – что все сны оставляют впечатление чего-то нереального и память – о чарующем и запредельном.
Поэтому у джалло, снятому не банально – всегда больше шансов понравится зрителю.
Это – стиль. Это литература. Это чувство меры и чувство прекрасного. Это цитаты, которые режиссер сознательно или по интуиции, оставляет тут и там. То, что помогает ему создать не банальную историю, атмосферную. Проблема в том, чтобы зритель был подготовлен к этому. Культурные коды – штука такая. Одна сторона дает – вторая принимает.
Дальше – все зависит от таланта режиссера. Кто-то уходит в сугубо визуальный ряд и творит симфонию ужаса, как ему душа нашепчет. Кто-то, не обладая большими талантами, пытается следовать схеме – так что бы зритель, какой-никакой, а катарсис небольшой в конце испытал.
И название. В джалло – они, как правило, длинные, с эпитетами, и дарят пищу для размышлений – некоторые хоть в отдельную рамку вставляй, мазки изящной словесности: “Кошка о двух хвостах”, “Птица с хрустальным оперением”, “Сердце с губами”, “Странный порок госпожи Уорд”, “Аромат дамы в черном”, “Короткая ночь хрустальных кукол”, “Ящерица в женской коже”, “Четыре мухи на сером вельвете”… Продолжать можно бесконечно.
Иногда, правда – кроме названия ничем больше фильм удивить не способен. Но и этого уже бывает достаточно, чтобы зрителя в кинотеатр затащить: увидел человек, скажем, на афише – “Нагая девушка убита в парке” и побежал билет покупать. Неважно – что девушка эта появляется только на 52 минуте. Деньги-то уже в кассе…
2
Я для того так много написал, чтобы вы потом смогли почувствовать разницу между шедеврами и такими фильмами, как “Голая девушка убита в парке”. Фильм – не плохой. Начинать с него – знакомство c жанром джалло не стоит, но, уже будучи чуть искушенным – почему бы и не посмотреть?
"Голая девушка убита в парке" (Ragazza tutta nuda assassinata nel parco)
В этом фильме нет присутствия иррационального зла – как в фильмах Ардженто. Он – не настолько кровав, как у Фульчи. Там вполне все логично, просто и без особых изысков. Музыка – например – вполне себе дополняющая кадры. Она не запоминается – но вполне себе не плохо существует на ряду со всем остальным. Музыка в итальянских картинах – редко, когда бывает плохой – точнее никогда. Чаще фильм проходит незамеченным – а музыка западает в душу.
Где-то после 30-й минуты в фильм врывается немного готическая атмосфера: вместо замка или родового поместья – богатый дом за чертой города, окруженный лесами и пастбищами; немой конюх c цыганскими чертами лица; женская рука, задергивающая штору в окне – на пальцах перстни, свет солнца играет на них; слуги (семейная пара), словно явившиеся из викторианской эпохи; наконец – лошади, на которых любит ездить старшая дочь – и запах надвигающегося секса. Все это настраивало и уже начинало интриговать – но, увы, никаких тебе скелетов в шкафу, никаких тайн – а жаль.
Как я уже упомянул - в начале фильма нам показывают дела давно минувших дней.
Дальше – все в цвете.
На аттракционе “Поезд-призрак” в Луна-парке убит стареющий бизнесмен Иоганн Валленбергер. Самым странным во всем этом является то, что накануне утром убитый застраховал себя на один миллион долларов – поэтому Страховая компания направляет своего лучшего детектива Криса Байера, который втирается в доверие к младшей дочере убитого.
Еще до того как они знакомяться – мы узнаем, что девушку терроризируют телефонными звонками, где намекают, что она замешена в убийстве, угрожают и все такое прочее. Поэтому не мудрено, что девушка сперва принимает подсевшего к ней молодого человека за одного их тех, кто нарушает ее покой. К тому же она постоянно видит человека с русыми волосами, который следит за ней. Обо всем этом она рассказывает своему новому знакомому.
Само собой между ними вспыхивает любовь – и они едут в тот чудный дом за городом, о котором я уже упомянул до этого.
Ирина Демик - в роли вдовы и Адольфо Чели - в роли инспектора
Кроме конюха, слуг и старшей дочери – в доме живет привлекательная вдова (ее исполняет Ирина Демик) Надо сказать, что актриса, играющая ее, не намного старше своих дочерей по фильму. Не скажу, чтобы она уж очень хорошо играла – она просто красива своей еврейской красотой, соблазнительна и желанна. Когда вдова поворачивается к страховому агенту Крису Бэйкеру спиной, мы видим ее обнаженное тело; почти на всю спину – овал нежной незагорелой кожи на фоне платья. Не чувствуется, что вдова очень убита горем – она часто прикладывается к бутылке и разговаривает с портретом своего убитого мужа.
Старшая дочь – сразу же по приезду – начинает намекать агенту, что она бы не прочь переспать с ним. Сестру это злит – а рыжеволосая бестия смеется. Мнение самого агента по этому поводу оставалось не ясным – пока он как-то ночью не увидел ее, голую, в объятиях конюха: то, как она себя вела в этот момент, говорило о ее ненасытном темпераменте. Если женщина сама предлагает себя – почему бы не воспользоваться?
Что касается младшей сестры – то в первый же день приезда она падает в обморок: выясняется, что девушка страдает неизлечимым пороком сердца. Все остальные дни она почти не встает с постели. Тем временем старшая дочь зовет Криса Байера на конную прогулку – конюх безмолвно смотрит на них сквозь ветки деревьев. Расставаясь, девушка говорит, что у нее есть некая информация об отце, которой она хочет поделиться. Ночью – они встречаются в одной из комнат большого дома и занимаются любовью на полу. Горит камин.
На утро девушку находят убитой: она лежит на животе, голая, среди парковой листвы – и ее апетитные белые ягодицы с капельками росы так печальны и так по-прежнему желанны. Собственно, то, о чем было заявлено в названии – нагая девушка убита в парке. В кулаке у нее находят пуговицу. Крис уверен – что она принадлежит конюху.
Да – забыл сказать: на момент приезда страхового агента в доме убитого бизнесмена уже находился инспектор полиции. Ему-то Крис и намекает на немого. Полицейский качает головой: листья, голая женщина, пуговица на ладони… Воронка убийcтв начинает расширяться.
Как-то вечером во всем доме гаснет свет. Женщина-прислуга спускается в подвал, чтобы проверить пробки – там ее поджидает неизвестный с бритвой в руках.
Зачем нужна была это убийство – понять сложно. Только для нагнетания атмосферы если – ну ладно.
Вдова тем временем пьянствует по тихоньку, продолжая попутно беседовать с портретом мужа. Даже вальсирует. А один раз демонстративно швыряет бокал в сторону (сама захотела или задумка режиссера – в любом случае, слишком вычурно и штамповано). Она не так распущена, как ее старшая дочь – но ее пьяные губы как-то раз настигают страхового агента. Вышел конфуз – младшая дочь не во время появилась в проеме двери. Но она в своем больном призрачном состоянии, ей бы добраться до кровати. Чувствуется, что Крис и тут не против, приложится к женскому телу. Они напиваются вместе с вдовой (сцена, когда они вдвоем, наклюкавшиеся, ползут на четвереньках по лестнице, ужасна в своей актерской игре) – а потом агент запирается в туалете, почувствовав тошноту. Секса не будет.
Вдова остается одна. Ночь. За окном – непогода. По дому ходит некто – похожий на ее мужа. От страха женщина выбегает на открытый балкон террасы, где перила в одном месте шатаются. Призрак мужа преследует ее. Свет молний озаряет его фигуру – и бедная пьяная женщина, облокотившись на специально кем-то расшатанные перила, падает вниз.
Тут я прерву такое подробное описание.
Во-первых, оно грешит непоследовательностью. Во-вторых - это не так важно.
Важнее знать, что пока происходят все эти события в доме – зрителю время от времени показывают ноги мужчины в серых брюках. Это может быть кадр – где он стоит в парке на фоне дома, или идет, постукивая тростью.
Также в фильме присутствует некая блондинка, которую мы видим только в начале и уже ближе к концу. В начале фильма она сталкивается с Крисом в кафе, куда он пришел с младшей дочкой убитого бизнесмена. Они здороваются. Официантка и агент узнают друг друга.
Я тут подумал, что если убрать всю эти намеки на готику, все эти характерные для джалло признаки – из этого сценария получился бы неплохой нуар, что-нибудь в духе “Двойной страховки”. Инспектор полиции и страховой агент расследуют уголовное дело, каждый в своих целях. Но если полиции важно просто найти убийцу, кем бы он ни был – то цель страхового агента доказать, что в убийстве замешан кто-то из родственников.
Я бы не сказал, что фильм смотрится скучно. Он не так интересен визуально, но поражает своим сценарием, который – повторюсь – сколочен лихо. Тема нацистского прошлого одного из героев – дает о себе знать в сцене, где красивая Ирина Демик мечется по дому, спасаясь от призрака, и открывая очередную дверь – попадает в комнату, где на полу сидят связанные женщина и мальчик. Монтаж бьет в лоб. Пазлы сошлись – но (повторюсь) можно было бы и без упоминания Второй Мировой Войны обойтись. Психологически это никак не отражается на фильме.
Зато меня порадовала шутка режиссера в одной из сцен фильма. Страховой агент и дочь убитого бизнесмена гуляют в парке аттракционов. Воспоминания о мужчине с русыми волосами преследуют ее и здесь. А вот и он леког на помине: мы видим, как этот мужчина прицеливается, чтобы выстрелить. Напряжение нагнетается за счет монтажа – кадры постоянно сменяют друг друга: то убийца – то его жертва. Девушка, естественно, ни о чем не подозревает. А потом – хлоп! – выстрел. Дальше нам показывают кадр, где мужчина с русыми волосами стоит, лениво облокотившись на стойку тира. Не знаю, как вам – мне такой ход понравился.
Один момент в фильме точно невнятный: тот самый, когда во всем доме гаснет свет, и будущая жертва таинственного убийцы спускается в подвал. Посмотрев фильм до конца – эта сцена вызвала у меня недоумение: тот, кто убил женщину (точнее – убивал на протяжении всего фильма) просто физически не мог это сделать.
В фильме много таких обманок, которые вводят в заблуждение – и это хорошо. Когда смотришь – и личность убийцы кажется еще более далекой от понимания. Главное – в нужное место зашвырнуть эту приманку. Как, например, кадр с магнитофоном: с правой стороны к нему тянется женская рука с телефонной трубкой, в то время, как другая нажимает на старт – и пресловутые сердечники начинают крутиться, и записанный на пленку мужской голос начинает угрожать девушке – застывшей от страха на том, другом конце телефона.
Дань уважению жанру – тень мужчины, встающая за шторой: шляпа, плащ – все при нем. Из-за плохого освещения нам не видно лицо – но едва край шторы задирается больше чем надо – младшая дочь убитого бизнесмена падает в обморок. Это самое начало фильма – еще до ее знакомства со страховым агентом.
(окончание следует)
